Ко дню рождения Бертольда Брехта в Московском театре им. Пушкина поставили «Доброго человека из Сезуана» - в современном переводе, с зонгами на немецком и русском языках и «живым» музыкальным ансамблем на сцене.
«Легкомысленный человек, не знающий истины, изъясняется абстрактно, высокопарно и неточно» - это определение Бертольда Брехта категорически противоположно и ему самому, и его пьесам. Сам Брехт был крайне четок в своих политических взглядах и жизненных установках, оттого и прожил солидную часть жизни в эмиграции. Его пьесы абсолютно понятны, поэтому в Советском Союзе у них была непростая судьба. Брехт не шел на советской сцене почти четыре десятилетия, после того как «Трехгрошовую оперу» поставил в 1930 году Таиров. В 1963 году на другую пьесу немецкого драматурга, «Добрый человек из Сезуана», обратил внимание Юрий Любимов - так появился легендарный спектакль, в котором были заняты Владимир Высоцкий, Зинаида Славина, Борис Хмельницкий, Алла Демидова, Вениамин Смехов, то есть будущие звезды Театра на Таганке.
Брехт понятен, и каждая его пьеса - практически манифест, который автор старается в максимально доходчивой форме донести до зрителя. Это тот случай, когда авторскую позицию не нужно искать между строк, она объявляется в первых же сценах. «Добрый человек из Сезуана» о том, что добро, говоря строками советского поэта, «должно быть с кулаками». Чтобы позволить себе добрые поступки, человек вынужден иногда быть жестоким, объясняет немецкий писатель-антифашист в пьесе, которая была начата в 30-х годах, а закончена в 1941-м.
Брехт писал о том, что происходит с человеком в безжалостном буржуазном мире. Любимов повернул пьесу так, что в ней увидели обвинение советской системы. Юрий Бутусов сделал еще более неожиданный шаг: в Театре им. Пушкина «Добрый человек из Сезуана» - спектакль о любви.
Сезуан в сценографии Александра Шишкина - это мегаполис накануне конца света. Кирпичная стена, черные силуэты лишенных листвы деревьев и скупой сухой дождь, который начинает идти лишь тогда, когда Шен Те вспоминает о своей слабости, «смертоносной любви», которую не может позволить себе человек, живущий в такие жестокие времена.
Актриса Александра Урсуляк играет девушку, изо всех сил пытающуюся сохранить в себе это чувство. Играет не с брехтовским «отстранением», а со страстью, пылкостью и отчаянием. И тут же, на глазах у зрителя, превращается в выдуманного братца - серьезного и немного комичного. Особенно хороша сцена, в которой Шен Те в мужском облике выслушивает все то, что говорит о ней любимый человек, скрывая и не скрывая желания прикоснуться к нему хотя бы на мгновение.
Любовь - это последняя зацепка, не позволяющая человеку расстаться с тем лучшим, что есть в каждом из нас. Об этом спектакль Юрия Бутусова, очень нежный, несмотря на жесткую стилистику (Брехт соединяется здесь с берлинским кабаре, нервная музыка Пауля Дессау звучит на протяжении всего действия). И несмотря на то что Бутусов все-таки изменил финал пьесы (можно сказать, режиссер выполнил пожелание автора и заранее отбросил плохой конец), вместо брехтовского моралите «Попробуйте для доброго найти к хорошему - хорошие пути» звучит отчаянный крик Шен Те, молящей богов о помощи.
Татьяна Филиппова
