Если рассказы Антона Павловича Чехова раздражают вас своей ироничностью, если вы склонны воспринимать трагедию исключительно как трагедию, не отмечая в ней граней смешного или забавного, вам надо сходить в Театр имени Ленсовета на недавнюю премьеру «Чехов. Хочется жить!». Не пожалеете.
Спектакль «Чехов. Хочется жить!» – новое детище режиссера Анджея Бубеня, уже второе на ленсоветовской сцене после блистательного моноспектакля Лауры Пицхелаури «В лучах». Но теперь на откуп Бубеню отдана основная сценическая площадка театра: в спектакле одновременно заняты семь артистов, транслирующих зрителю весьма объемный чеховский текст. Инсценировка написана самим режиссером и включает в себя порядка десяти рассказов и сценок классика. Это и широко используемые в чеховских постановках сцена-монолог «О вреде табака», рассказы «Толстый и тонкий», «Размазня», «Хористка», «Крыжовник», и крайне редко облекаемые в сценические формы «Психопаты», «На чужбине», «Студент», «Дипломат», «Загадочная натура», «Чёрт» и «Рассказ госпожи NN».
Бубень кардинально борется с основным стилистическим признаком прозы Чехова – ироничностью. Артисты играют неприкрытую ничем трагедию, не допускающую не только смешка в зале, но и самой мысли о нем. Так, из «Толстого и тонкого», где главных героев играют Олег Андреев и Виталий Куликов, режиссером напрочь вычеркнуты все бытовые и семейные подробности жизни тощего лузера Порфирия. Нет, номинально его жена Луиза (Евгения Евстигнеева) и сын Нафанаил (Александр Кудренко) сохранены, но они немы и бездейственны. Бубеня интересует лишь восприятие друг друга бывшими однокашниками. Разный жизненный опыт – разное восприятие. Один страдает, видя неудачи другого, а второй без устали начинает жалеть самого себя, лишь только слышит про чужой успех. И сосредоточенное лицо молчаливого и благополучного героя Андреева куда красноречивее содрогающихся в суетливых рыданиях плеч Куликова.
Но извлечением трагедии из юмористических рассказов эксперименты Бубеня не заканчиваются. Придерживаясь трагического жанра, он тем же актерам в другом эпизоде спектакля предлагает роли, абсолютно противоположные только что сыгранным. В «Дипломате», став медлительным, заторможенным от постигшего его истинного горя, связанного со смертью жены, Куликов-Кувалдин тоже будет рыдать. А вот Андреев наградит своего нечуткого, нетактичного и болтливого персонажа Пискарева суетностью, даже и не снившейся его благородному герою из предыдущей сцены…
Еще отчетливо читается в спектакле режиссерское разделение героев на искренних и фальшивых. Эти две категории людей явно противопоставляются друг другу. Абсолютно чистосердечны, как и уже названные герои, персонажи рассказа «Размазня». Работодатель – Антон Падерин, искренне, «в удовольствие», проверяет на Юлии Васильевне, гувернантке своих детей (Анастасия Дюкова), хозяйскую власть – рубль за рублем вычитает из заработной платы ошибки и промахи воспитательницы. А она так же искренне, «один к одному», принимает все, что он говорит. И это опять разный жизненный опыт и разное восприятие ситуации… От души готова все отдать другому и главная героиня рассказа «Хористка», которую также играет Дюкова. Нагрянувшую к ней бездушно-прагматичную, беспардонную, выгоднически настроенную жену горе-ухажера она жалеет. Не оправдываясь, просто отдает все, что может, обманщице и шантажистке (вот он, вечный принцип добрых людей «ему нужнее» в действии!). Прущая на нее словно танк героиня Лауры Пицхелаури никого жалеть, ничего понимать и принимать не собирается. Такова же по складу характера и ее героиня из «Загадочной натуры» – жалующаяся на жизнь эгоистичная обольстительница и охотница за чужими деньгами. Тем сильнее «выстреливает» ближе к финалу спектакля её трагический монолог - «Рассказ госпожи NN» - о бессмысленно прожитой жизни, в которой, оказывается, была любовь, но … «погибла жизнь».
Даже при фактическом наличии диалогов спектакль Бубеня страшен подразумевающейся монологичностью текстов персонажей. Все герои невероятно одиноки и сами в этом виноваты. Из столкновения добра и зла всегда следуют столкновения доброты и ненависти, щедрости и алчности. Все это – извечные составляющие нашего мира, трагедия которого кроется именно в том, что век от века здесь «все – шиворот-навыворот». Спасение – лишь персональный выбор, личный путь к простым, божественным истинам. По Чехову, глубже прочувствовать это люди могут в случае, когда за смешным вдруг сами разглядят трагическое. По Бубеню, давать времени человечеству на это разглядывание бесполезно: надо уже бить «в лоб»…
Ужас от бубеневского Чехова подогревается зонгами в исполнении Евгении Евстигнеевой (музыка Виталия Истомина) и работой видеохудожника Дмитрия Мартынова. Иллюстрирующие местами сохраненную матчасть жизни героев вполне материальные, аппетитные натюрморты и сочные пейзажи мировой живописи периодически тают на заднике, плавятся, переходят друг друга и в бело-серый туман. В тумане проявляются лики ангелов, глаза и образы Божией Матери и самого Иисуса, с печалью глядящих на героев и зрителей с фрагментов фресок, икон, купольных росписей. Приходит осознание, что дело происходит в храме. Что монологи не слышащих друг друга героев по сути – исповеди. Что все они, вошедшие на сцену в начале действия и покидающие ее в финале через узкую щель в заднике, уходящие в неизвестность из безопасного места, равны перед Богом. И что за пределами сцены-храма – лишь лютый ветер, с одинаковым успехом треплющий целлофан (художник-постановщик Полина Белова) и людей, каждый из которых снаружи выживает как может. Но все же зачем-то приходит в храм. Вряд ли это Чехов, но впечатление производит сильное.
Екатерина Омецинская
