Фото Юлии Смелкиной
Отечественная литературная классика – воистину неиссякаемая богатая сокровищница, в которой всегда можно найти что-то своевременное и актуальное. Никогда не помешает взглянуть на привычное свежим взглядом, отойти от заведенного канона, позволить себе роскошь вольной трактовки. Театр им. Ленсовета, уверенно шагая по проторенной тропе вдохновенной работы с русской классической литературой, представил публике новую постановку, которую придумал и сценически воплотил хорошо известный петербургскому зрителю режиссер Анджей Бубень. Спектакль получил оптимистическое название «Чехов. Хочется жить!».
Что и говорить, Чехова можно бесконечное число раз брать и касаться, и выбирать, и вычленять, и препарировать – каждый раз будет как заново. Едва ли не самый психологически точный и все понимающий о нашей жизни среди наших классиков автор. Хочешь постичь самого себя и вдуматься в суть бытия – добро пожаловать в мир сокровенных смыслов чеховской прозы. Вот и здесь режиссер, очевидно, поставил перед собой задачу извлечь из знакомых зрителю едва ли не со школьной скамьи текстов новые идеи, пересобрав их, смонтировав в особом порядке, связав между собой концептуально. Такое уже делали не раз и даже не два, но почему бы не внести собственный авторский вклад в устоявшуюся успешную модель? В любом случае, каждый голос ценен и важен, когда речь идет об актуальном переосмыслении литературного наследия, поэтому упрекать режиссера во вторичности и/или банальности не приходится.
Итак, в основе спектакля лежат разнообразные и прекрасно известные публике рассказы Антона Павловича, но в некоторых из них происходит внезапная внутренняя перемена: так, хрестоматийный предсказуемый “Толстый и тонкий” становится экзистенциальной драмой без капли юмора, а каноничная приевшаяся “Размазня” вдруг неожиданно играет ощутимыми эротическими нотами. Аккуратно, но вполне внятно и с четко артикулированным посылом звучат здесь актуальные фразы про свободу, а в паре эпизодов остро и безжалостно возникает реальная повестка сегодняшнего дня – сам черт не даст соврать! Оставляет место режиссер, разумеется, и фирменному чеховскому юмору в неизменном его виде – не все же увлекаться экспериментами и злободневностью!
Но больше всего, конечно, тут про уникальную в своем роде, истинно неповторимую чеховскую тоску безнадежно и бесполезно прожитой жизни, растворенной в самом воздухе, в каждом взгляде, в каждом слове и жесте. Все надежды погибли, все стремления уничтожились, все мечты порушились. Не существование – вялое барахтанье в скучном безысходном болоте, откуда нет спасения – только путь на темное гибельное дно. А всего-то и надо было… Надо было… Как всегда, конкретных рецептов или советов нет. Каждый несет здесь собственный невидимый крест, может, и не всегда невыносимо тяжелый, но вполне осязаемый – сломаться очень легко.
Традиционно для театра им. Ленсовета достойным украшением спектакля служат артисты, которые воплощают в этом спектакле заданные образы по мере опыта и таланта. Хороши как мужские персонажи, так и женские ипостаси. Антон Падерин раскрывается интересными гранями, балансируя где-то между обаятельным героем-любовником и робким неудачливым обывателем, выходя в конечном счете на стезю духовных размышлений в пронзительном монологе об апостоле Петре. Виталий Куликов заслуженно имеет свою минуту славы, умело существуя как в гротесково-комическом, так и в подлинно трагическом. Лаура Пицхелаури, следуя природе собственного большого таланта, может быть и femme fatale, и несчастливицей с разбитым сердцем – все будет сыграно, словно прожито. Олег Андреев проявляет несомненное большое мастерство и опыт в каждой из своих сцен. Интересно смотреть на живую игру Анастасии Дюковой, хороша в молчаливой мудрой грусти Евгения Евстигнеева, не оставляют равнодушными герои, воплощенные Александром Кудренко.
Тем не менее, назвать спектакль цельным и однозначно удавшимся все-таки нельзя, ряд замечаний к нему неизбежно возникает. Например, по сценографии так и просятся вопросы (в чем состоит художественная ценность обрывков полиэтилена в дверном проеме – совершенно неясно!). Но зато в качестве эстетической компенсации весь спектакль проходит на фоне видеопроекций шедевров мировой живописи, где Ван Гог уступает место Босху, иконописные лики перемежаются красочными пейзажами, а фаюмские портреты соседствуют с портретами же Малевича. В спектакле несколько раз звучат вокальные номера в исполнении Евгении Евстигнеевой, призванные, судя по всему, связать рассказы воедино и концептуально, но такого эффекта они не вполне дают, зато продлевают длительность постановки. В конечном счете, спектакль по сути своей представляет вдохновленное Чеховым пестрое лоскутное одеяло. И скромно укрываться им на даче или гордо называть модной техникой пэчворк – решать только зрителю.
Марина Константинова специально для Musecube
