|
Театр им. Ленсовета открыл обновленную Малую сцену премьерой чеховской «Чайки». Бывшее чердачное пространство стало уютным и удобным, а спектакль получился красивым и качественным.
К работе над «Чайкой» режиссер Олег Леваков (он же исполнитель роли Сорина, брата Аркадиной) приступил еще в начале прошлого сезона. Состав артистов за внушительный репетиционный период успел частично поменяться. Теперь понятно, что усомнившимся в успехе впору пожалеть о выборе, сделанном не в пользу постановки. «Чайка» на Малой сцене - это абсолютный Чехов: наличествуют и знаменитые «пять пудов любви» в актерской игре, и глубина режиссерского прочтения Олега Левакова (а было тревожно: последние годы он баловался незамысловатыми «досуговыми комедиями»), и тонкое изящество в оформлении корифея сценографии Владимира Фирера. Тут и Нина Заречная взрослеет на глазах, совершая внутренний переход от экзальтированной барышни к «женщине с судьбой». Приятная неожиданность, ибо для актрисы Дарьи Циберкиной это шаг вперед в профессии (прежде она «брала» лишь бодростью тела и духа). Наконец очевидно и глубоко раскрылся Роман Кочержевский, перевоплотившийся в Треплева очень точно и тонко (а ведь до сих пор ему ключевых ролей в театре не доверяли).
Словом, все по Чехову: «Смотрел я с удовольствием. Вы так искренно играли. И декорация была прекрасная»... Да, и зал: театр за полтора года освоил целевой городской грант в полмиллиона рублей, кое-что добавил от себя, и Малая сцена превратилась из прикладного помещения в современный зал-трансформер со всеми модными технологиями. Из 147 мест осталось 95, в основном это мягкие и эргономичные кресла, как в нынешних кинотеатрах. Остальное - свежеструганые «венские» стулья, на которые сажают обладателей контрамарок, причем попадают они фактически на сцену. Смотреть спектакль так близко, что артистов можно коснуться рукой, - настоящее приключение для подлинных ценителей искусства.
Действие в новой «Чайке» отражается в трех массивных зеркалах. Стены сплошь увешаны портретами, от которых так и веет аристократизмом, а посередине огромная подвижная конструкция о четырех частях, оборачивающаяся то столом для чинной игры в лото, то уголками для бурных излияний, то ленивыми бережками колдовского озера.
В «Чайке» всегда интересно искать иронию в интонациях первой и последней реплик: «Почему вы всегда ходите в черном?» - «Это траур по моей жизни» и «Константин Гаврилович застрелился». В ленсоветовской версии важно другое: здесь дают понять, что же это за жизнь такая, по которой имеет смысл носить траур. И отчего впору бывает с нею покончить в расцвете лет, так и не утерев слезы несбывшихся надежд и застарелых обид.
Мария Кингисепп
|
