Олег Леваков не только поставил Чайку на обновлённой малой сцене театра им. Ленсовета, он ещё и сам играет в спектакле. Что помогает артисту существовать в двух ипостасях? Почему он выбрал пьесу Чехова? И ещё несколько вопросов об этом необыкновенно простом и искреннем спектакле
Журналист: Олег Александрович, скажите, пожалуйста, а почему именно Чайка, почему именно Чехов? Насколько я понимаю, театры сейчас стремятся ставить что-то современное. Почему - Чайка? Почему Вы её решили ставить?
Олег Леваков: Потому что в моей творческой режиссёрской судьбе я себе так определил - познакомиться с тремя великими корифеями русской драматургии. Это - Николай Васильевич Гоголь; это - Александр Николаевич Островский и Антон Павлович Чехов. Я считаю, что это три кита нашей драматургии русской, которых всякий приличный человек, который занимается театром, должен встретить на своём пути. И так получилось, что я ставил Игроки Гоголя, чуть позже Таланты и поклонники Островского. Остался у меня долг - Антон Павлович. Это и решило судьбу этого спектакля. Это одна посылка. Вторая посылка заключалась в том, что малая сцена у нас открывалась после долгого перерыва, после реконструкции, после ремонта и театр хотел открыть малую сцену, второе дыхание ей дать через некий проект, который мог бы быть достаточно солидным, на уровне хорошей драматургии, хорошего автора. И, таким образом, наши интересы сошлись. Руководство театра приняло идею постановки и, таким образом, реализовалась моя идея повстречаться с Антоном Павловичем.
Журналист: А Вы как актёр с ним встречались до того, как Вы встретились с ним как режиссёр?
Олег Леваков: Бывало... И в студенческое время мы ставили различные водевили, отрывки. Затем здесь Игорем Петровичем Владимировым лет двадцать назад ставился спектакль Вишнёвый сад, где я исполнял роль Епиходова и в других театрах у меня были небольшие работы по Чехову. Но такое солидное и внимательное и для меня очень важное решение связано с сегодняшней постановкой. Я считаю, что я свой долг исполнил перед классиками - можно как-то и сворачиваться.
Журналист: Не думаю... Судя по реакции зрителей - я надеюсь, что Вам этого просто не позволят. В зале были и взрослые и совсем юные и никто не ушёл, хотя Чайка - не из самых простых спектаклей...
Олег Леваков: Да. Это «священная корова», в какой-то степени, нашей драматургии, к которой всегда очень трепетно относятся. И мы так же трепетно относились. И вся сложность в работе была в том, что мы-то сочиняли очень простую деревенскую историю, очень простую, без всяких концепций и без всяких авангардных наворотов, которые сегодня приняты молодыми режиссёрами и тщательно осваиваются: свои видения, свои взгляды, свои решения... Никто у нас, как вы видите, в джинсах не ходит и под гитару не поёт песни Высоцкого... Отряхнуть эти талмуды и тонны литературы и исследований, которые вокруг не только Чайки, но и других произведений существуют и по-простому взглянуть на этих людей, на их отношения, на их судьбы - это оказалось очень непросто... У всех свои взгляды. Со школьной скамьи ещё знают её наизусть, видели этих Чаек, которые чуть ли не каждый год у нас пекутся в Питере в разных вариантах. Мы набрались смелости и придумали очень, как нам кажется, простую историю. И, как видите, она имеет резонанс, имеет отклик и нам это очень приятно.
Журналист: Можно я задам Вам вопрос о сложности или о простоте Ваших двух ипостасей. Вы режиссёр этого спектакля и одновременно играете. Мне кажется, что это совершенно разные взгляды на спектакль...
Олег Леваков: Конечно, это большая сложность - находиться в двух измерениях. И со стороны смотреть на всё и решать творческие задачи и проблемы, которых тут уйма. И в то же время держать роль... Это не просто. Но, так сложилось, что у нас не было другого выхода. Когда я на репетициях попробовал сам поиграть, мне так понравилось! Мне очень понравилась роль, просто прилипла с ходу... и я понял, что я эту роль никому не отдам. А поскольку хозяин-барин, то, собственно, сам себя и назначил... И ещё у нас тут ансамбль очень чутких, очень внимательных артистов. Мы друг другу помогали. Когда все заодно, тогда что-то может получиться. Ансамбль ведь возникает когда у каждого есть свой взгляд, но, в то же время, он подчинён общему. Если каждый рвёт одеяло на себя - ничего не выйдет... Создать ансамбль, это действительно непросто. Мне кажется, у нас получилось. У нас замечательная атмосфера была на репетициях, очень проницательно все друг к другу относились. С желанием только лишь лучшего. Никаких премьерств, никаких амбиций тут не чувствовалось абсолютно.
Журналист: Я хочу Вам задать вопрос об исполнительнице роли Заречной. Это Ваша однофамилица или дочь?
Олег Леваков: Дочь у меня не Нина Заречная, дочь у меня Маша. Нина Заречная это молодая артистка... Между прочим, они с Ромой Кочержевским, который Треплев, они вместе пришли в театр четыре года назад. Парой. Вот они в паре здесь и присутствуют. Это для нас момент внутренний, но очень трогательный, трепетный и очень интересный. Они однокурсники, они дышат «ноздря в ноздрю», нам это очень заметно изнутри... поэтому эта пара у нас и случилась. А дочь у меня это Маша.
Журналист: Сложно работать с близким человеком как режиссёру?
Олег Леваков: Сложнее всего - с близким человеком. Это очень непросто. Но, поскольку мы уже встречаемся не в первый раз в работе, она знает мои требования, слышит их, понимает. Я знаю её капризы. Поэтому - получается кое-что...
Журналист: Что-нибудь планируете ставить в ближайшее время?
Олег Леваков: Нет. Ничего пока. Пока никаких идей нет, потому что после Чайки какими-то пустяками, какими-то однодневками не хочется заниматься. После такой работы хочется посидеть и подумать - что может быть ещё? Для себя уровень не хотелось бы снижать, но найти что-то серьёзное, интересное, увлекательное, человеческое, а я люблю человеческие пьесы, а не какие-то конструктивистские, нонконформистские, непросто. Поэтому я сейчас в поиске нового названия, нового автора, но, и название и автор, они должны соответствовать теперь уже набранным очкам.
Журналист: А если Вашу Чайку играть на большой сцене?
Олег Леваков: Нет. Он создан именно для малой сцены, весь проект был задуман для малой сцены и о переносе на большую даже речи нет. Люди тут сидят в той же комнате, в которой находятся и герои пьесы... Такого эффекта, конечно, на большой сцене быть не может. Тогда теряется весь художественный замысел. Потом из-за этого стола на большой сцене никто никого не увидит. Если говорить о художественном сценографическом решении, то Володя Фирер, мой друг и хороший художник, один из сильнейших художников-сценографов в Петербурге, когда увидел этот квадрат сцены у, него тут же родилась идея этого квадрата... Вот эта замкнутая, камерная квадратная история, она имеет свою графику, имеет свой стиль. Там исчезнет это присутствие... Конечно, большая сцена предполагает некоторую экстравертность исполнения и эта внутренняя, интравертная составляющая, она просто исчезнет...
Журналист: Спасибо Вам огромное.
