Секрет абсолютного счастья от Артура Вахи.
Увидев, как Артур Ваха рассекает по Невскому проспекту на мопеде, трудно не улыбнуться. «Провокатор», - подумаешь ты, и не ошибешься. Последняя провокация актера - спектакль «Заповедник» в Театре Ленсовета, где он играет Довлатова.
Довлатов меня переплюнул
- Что общего у вас с Довлатовым?
- Конечно, мы разные люди. Я, к примеру, думаю, что Хемингуэй хороший писатель, а Солженицын - вообще не писатель. Довлатов считал наоборот. Поскольку мы оба выпиваем...
- И кто - больше?
- Довлатов меня в этом переплюнул. Я пью умеренно. Для меня алкоголь, скорее, стихийное бедствие! Но если говорить о других похожих чертах, Довлатов, как и я, был любознательным по отношению к людям. Все видел, подмечал, по-своему перерабатывал. Я тоже люблю наблюдать за людьми, это подсознательно идет в «актерскую копилку». Однажды, учась еще на первом курсе, увидел в метро странного человека. С длинными волосами, в огромных темных очках, в бесформенном берете и непонятной одежде - «бомжацкой», но чистой. Он что-то все время записывал в маленький блокнот огрызком карандаша. Я даже пытался делать про него этюд в театральном институте - «наблюдения». Лет через 15 я встретил его еще раз - на «Ленфильме». Мне сказали, что это великий композитор Олег Каравайчук. (Смеется).
- Долго ли вы становились Довлатовым, и как восприняли критику «Заповедника»?
- Репетировали примерно месяц до отпуска, потом на этот же срок ушли отдыхать, а, вернувшись, за неделю собрали спектакль уже на сцене. Это было безумие, «Заповедник» немножечко сыроват. А что касается критики - мы ж не для них работаем, а для зрителей.
- Ругают спектакль за Пушкина, поющего Джо Дассена. Лично вам этот ход нравится?
- Мне очень прикольно было Пушкина слушать. И я понимаю, почему режиссер Василий Сенин так сделал. У Довлатова есть строка: «Хотелось бы довести наш разговор до полного идиотизма». И нам ситуацию с Пушкиным надо было довести до полного идиотизма. Когда великий писатель пьет водку и заедает ее огурцами, отношение режиссера к проблеме, поднятой Довлатовым, налицо. Поклонение, как идолу, Пушкину, который был живым человеком - глупо. Думаю, что если б Александр Сергеевич сидел в зале и увидел, что запел Джо Дассена, он бы хохотал, как ребенок.
Любовь живёт три года
- Живет ли в вас довлатовская любовь к женщинам?
- А Довлатов был человеком верным. Есть мужики, для которых важно количество, а есть такие, которые влюбляются навсегда. (Даже если это заканчивается через неделю, все равно им кажется, что - навсегда). Я отношусь к последнему типу, не занимаюсь «кобелизмом». Я не умею знакомиться на улице. Мне нужен момент общения, поэтому все мои жены - актрисы.
- И все-таки - «жены»?
- Я влюбляюсь надолго. Но жениться «раз и навсегда» мало у кого получается. Любовь живет три года, как считал один французский писатель. Это про любовь-страсть. К тому же я - человек авантюрный. Не могу сидеть дома, смотреть телевизор, читать газеты и есть обеды. Очень сложно найти такую же авантюристку, как я. Или женщину, могущую со всем этим мириться. Получилось, что в эти годы я оказался свободен от домашнего уюта, и рад этому. Мне так лучше.
- С дочкой Машей у вас прекрасные отношения. Это тоже трогательно по-довлатовски, он любил дочь...
- Машу я не просто люблю. Я имел непосредственное отношение к воспитанию. Памперсы, подмывание попы... У меня у первого в городе появился рюкзак, в котором можно носить ребенка на себе. (Друзья из Нью-Йорка прислали). Как пуп зажил, я Машу в рюкзак, и - с ребятами пиво пить. Помню, как на меня орали старушки во дворе. Что я мучаю ребенка, издеваюсь над ним, и как мне, мол, не стыдно. А я отвечал: «Тихо-тихо, она спит, пожалуйста, не разбудите». Дочка головку мне на грудь положит и посапывает. Бабушки ведь не понимали, что если ребенок спит, ему хорошо! С тех самых пор с Машей у меня очень доверительные отношения. Я знаю мужчин, которые со страхом подходили к кроватке: потом подрастет, я буду воспитывать. Фигня! Воспитывать нужно сразу.
- Какой вы серьезный отец. А откуда ваши феньки и перстни на руках, смешные футболки, мопед с мотоциклом. Это желание выглядеть подростком?
- Бывает такое у мужиков «за сорок». Если ты свободен внутри, начинаешь реализовывать свои детские мечты. Двухколесные средства передвижения всегда были для меня чем-то особенным. Когда-то не было возможности все это приобрести. Матушка тянула меня на одну зарплату. У меня не было даже велосипеда и роликов. Хотя было счастливое детство: днем меня хватали за руку и вели в Эрмитаж, Русский музей, филармонию. А вечером я выходил во двор к обычным пацанам. Мы лазили по крышам, играли на гитаре и пили портвейн.
Как Цой стал писать песни
- Это тогда вы увлеклись рок-н-роллом и стали в рок-клуб захаживать?
- Для меня рок-н-ролл начался, когда в десять лет услышал «Битлз». И пошло-поехало. Новинки приносили мамины друзья. У нас дома был катушечный магнитофон, из него звучали и «Лед Зеппелин», и «Дип Перпл», и опера «Иисус Христос - суперзвезда». Подрос - познакомился с рок-клубом. Рок-н-ролл для меня не музыка. Музыкой может быть этно, джаз или классика. Слово «рок-н-ролл» несет смысл, оно значит: «по-честному». Поэтому Борис Гребенщиков и пел: «Рок-н-ролл мертв», когда все началось не по-честному. Но он не прав: рок-н-ролл жив! Есть Сергей Шнуров, группа «Сплин», есть Земфира. Мне кажется, что Саша Васильев пришел к настоящему рок-н-роллу только сейчас. Он очень вырос и повзрослел.
- Во времена рок-клуба вы дружили с Виктором Цоем. Каким бы был Виктор, если бы выжил?
- Мне кажется, он бы не писал песен. А просто ушел в какую-нибудь тайгу и стал лесничим. Он был человеком совершенно не конъюнктурным, и честность Виктора в песнях доходила до болезненного. Он не любил, как сейчас говорят, «гламурную» жизнь. Был человеком закрытым. Хотя когда речь шла о литературе и музыке, мог говорить. В нашей компании, которая существовала несколько лет, Цой не отгораживался от людей. Одним из первых, правда, под давлением, он показал нам свои песни.
- Как «давили»?
- Дело было зимой. Мы сидели у Макса Пашкова, когда-то создавшего группу «Палата № 6». У нас на троих (был еще Андрей Панов, Свин) имелась бутылка водки. Пришел Цой, с гитарой. В холод, без теплого чехла она выглядела нелепо. «Я тут песни стал писать», - признался он. Мы попросили спеть. «Не буду!», - замотал головой. «А водки хочешь? Споешь - тогда получишь». В общем, развели его на две песни - «Огурцы» и «Мои друзья идут по жизни маршем». Панов, самый старший и авторитетный, одобрил: «Давай, Витька, пиши!». А потом я услышал «Огурцы» уже в армии, на кассете, и понял, что «Кино» дико популярно.
- Вы чтите память Виктора в день гибели, 15 августа?
- Я не пишу на заборах: «Цой жив!» и не хожу на «Камчатку» со свечкой. Но отношения с умершими друзьями все равно остаются. Я не теряю с ним связи, общаюсь на другом уровне.
Брежнев жил в постоянном страхе
-У вас получился необычный Брежнев в телефильме Сергея Снежкина. Что называется - политик с человеческим лицом. Как удалось поймать эту «человечинку»?
- Это заслуга режиссера Снежкина. Как он говорил, так я и делал. К слову, сначала я «послал» продюсера с этим предложением. Позвонили из Москвы: зайди, мол, в «Пургу», поговорить надо. Зашел, а Сергей Мелькумов улыбается: «Садись, чтоб не упасть. Будешь Брежнева играть молодого!». Я подумал, это шутка, и отправил его куда подальше. Сначала хотели, чтоб я и старого Брежнева сыграл тоже. Делали пластический грим. Но потом поняли, что это нереально, ведь с пластикой можно работать только четыре часа в сутки, иначе лицо можно изуродовать. Дороговато получалось. И тогда пригласили Сергея Шакурова. Но я не расстроился, все-таки это проблемно - в мои годы сыграть старика. Какой бы грим не сделали, глаза выдают.
- Отношение к Брежневу после фильма поменялось?
- Что мы знали про Брежнева? Что это чучело с бровями. В съемочный период я читал книги, старые статьи из газет той эпохи. А еще мне показали немногие фотографии, на которых он запечатлен до восшествия на «престол». И оказалось, что Леонид Ильич был обаятельный, открытый, жизнерадостный и не очень далекий человек. И правил государством не сам, разумеется. У него была мощная мужская харизма, которая и помогла добиться таких вершин. Естественно, не без подлости. В политику честные люди не ходят.
- Но у вашего вождя такой растерянный взгляд...
- А он не знал, что делать, когда Хрущев вызывал его «на ковер». Он жил в постоянном страхе, страхе за собственную шкуру.... Смешно, но однажды я вышел на улицу в гриме Леонида Ильича. Снимали правительственный концерт в Александринском театре. Между сценами был перерыв часа два, и я заскочил «в образе» к друзьям, напротив, в Театр комедии. Хотелось повыпендриваться. Прошелся по Невскому. Народ оборачивался, но не приставал ко мне. А одна старушка даже зааплодировала.
- Еще озорства на площадке случались?
- В фильме Дмитрия Месхиева «Семь кабинок» в финале была выстроена панорама из трупов. Я лежал на полу туалета вместе со всеми «жмурами», лицом вниз. Дима сразу включил песенку из мультфильма «Умка» - «Спят твои соседи, белые медведи». Под нее заработала камера, чтоб оператор знал, на какой скорости снимать, вести кран. Я валялся в кожаных перчатках, рядом - два пистолета. На репетиции же пошутил: показал два «фака». Типа, умер, а вот - получите! Думал, что режиссер скажет: хорош прикалываться. А Месхиев смолчал, не заметил, так меня и сняли. Увидел он «факи» только во время монтажа на большом экране. Звонит: «Ваха, ты что сделал?!» - «Извини, так получилось...» - принялся оправдываться я. «Да молодец, отлично!», - неожиданно рассмеялся Месхиев. Так мои «крученые» руки в кино и остались.
У микрофона без трусов
- Многие актеры относятся к съемкам в сериале как к заработку. Вы тоже много играли в «мыле». Есть ли любимые роли?
- Как я думаю (хотя и не очень люблю смотреть себя на ТВ), два сериала получились достойными. «По имени Барон» и «Женский роман». Мои герои Хамчик и Солдатов мне нравятся.
- Дворовая закалка помогла понять персонажей в сериале «По имени Барон»?
- Это было по наитию. Работает накопленный «багаж» и подсознание. Есть актеры, занимающиеся углубленным изучением персонажей. Мне же не мозг дает толчок для творчества. Тут другое: ощущение, интуиция. Я могу прочитать о ком-то кучу книг, и ничего не изменится. А надену костюмчик, сделаю грим и чувствую себя другим человеком.
- Вы снялись в фильме «Европа-Азия» Ивана Дыховичного, работали вместе с Сергеем Шнуровым. Понравилась картина?
- Фильм недавно показали на «Кинотавре», но его нет ни на дисках, ни в прокате. Теперь, чтобы понять, какое получилось кино, надо ехать к Сереге Шнурову и переписывать. У него единственного в городе есть копия «Европы-Азии».
- Так сели б на свой мопед, и рванули к Шнуру на рюмку чая!
- Он что-то барахлить стал, надо в ремонт везти. А вообще, летом я передвигаюсь на мопеде каждый день. Сегодня попал под ливень и рассмешил весь автобус, рядом с которым ехал. Дождь падал стеной, я промок до нитки, но не остановился. Добравшись до студии, выжал всю одежду. И режиссер дала взаймы свое парео, чтоб прикрыть наготу (ведь белья я летом не ношу). Так и озвучивал фильм про Брюса Уиллиса - стоя у микрофона без трусов. Накануне в пять утра простился с друзьями и, чтоб избавиться от «сушняка», на мопеде, под дождем просто открыл рот. Люди в автобусе хохотали, прильнув к стеклам и разглядывая меня как чудака. А я газую, пью летний ливень и чувствую себя абсолютно счастливым.
Беседовала Наталья Черных
