Антон Багров: «Никаких игр вне театра!»

Он выходит на сцену в лучших ролях классического репертуара: Ислаев, Треплев, Белугин, Незнамов. Кто-то скажет: «Просто повезло». Но сам Антон Багров уверен: роли даются артисту за то, как он живет.

 

 

— Когда я была на спектакле «Без вины виноватые» в Театре им. Ленсовета, видела, как трогательно принимает его публика. Зрительницы начинают утирать слезы с конца первого акта…

— Серьезно? Ой, хорошо как!

— Вы этого не знали?

— Честно? Нет. На сцене я думаю только о роли. В спектакле, как в оркестре, у каждого своя партия. Чем точнее ты ее исполняешь, тем лучше общий результат. Правда, два спектакля назад на поклонах я посмотрел в зал и увидел, как в первом ряду навзрыд плакал мужчина. Рядом с ним сидела женщина, она была растеряна, смущена, не знала, как реагировать… Для меня это стало открытием! Мне дороги ваши слова, потому что роль Незнамова мне очень нравится, я увлеченно над нею работал.

— А насколько для вас вообще важно мнение зрителей? Вы доверяете публике?

— Знаете, как показывает опыт, если ты играешь искренне, честно, даже самый черствый человек, циничный школьник или, наоборот, искушенный зритель, которого трудно чем-нибудь удивить, эмоционально подключается к спектаклю. Например, в театре «Балтийский дом» есть замечательный спектакль «Женитьба Белугина», который мы всегда играем при полном зале, и зрители также реагируют — рыдают, смеются… Он сделан, что называется, без внешних эффектов, но в него вложено столько актерского труда! Люди это чувствуют. Что касается моих предпочтений — я очень люблю театр
Бутусова, Някрошюса, в котором метафоричность режиссерского языка сочетается с классическим разбором ролей, с игрой актеров «по чесноку», на разрыв аорты. Мне кажется, именно за таким театром будущее.

— В одном из интервью вы сказали, что внутренним прототипом вашего Незнамова был Алексей Девотченко. Что вы имели в виду?

— Мы как-то разговаривали с моим мастером — Борисом Наумовичем Голубицким, и я сказал, что не понимаю, что за человек Незнамов, каким бы он был сегодня? И Борис Наумович вдруг сказал: «А вот таким, как Девотченко, например, — маргиналом, находящимся в оппозиции ко всему миру». Это, конечно, не означает, что я в чем-то копировал Девотченко, — я его совсем не знаю как человека. Но для меня этот пример стал ключом к пониманию образа. А еще мне очень помог мой друг, однокурсник Петр Логачев. Он сам из детдома. В наших долгих ночных разговорах по скайпу я его мучил вопросами, клещами вытаскивал воспоминания, чтобы понять, каково это — жить без родительской любви, когда ты один на всем белом свете? Страшно даже представить…

Сцена из спектакля «Без вины виноватые»

 

— Петр видел спектакль?

— Нет пока — дела, съемки. Но для меня очень важно его мнение.

— Мы с вами беседуем в Театре им. Ленсовета. Это ведь не первый репертуарный театр, в котором вы служите. Был и Малый драматический, и «Балтийский дом»…

— Да, пять лет в «Балтийском доме»… А еще в Орле работал три года, в Великом Новгороде репетировал «Фигаро»…

— Так у вас колоссальный опыт закулисной жизни! Вам ведь тридцать лет всего. Что же вы ищете?

— Я отвечу, как Фаина Раневская: «Ищу искусство». (Смеется.) На самом деле, так и есть. Я ищу то место, где смогу максимально реализоваться. Взрослея, все чаще задаю себе вопросы: «Что такое актерская профессия? Ради чего вообще я ей занимаюсь?» И знаете, как бы эгоистично это ни звучало, для меня, в первую очередь, это процесс познания самого себя. Если в роли есть слово «любовь», для меня эта роль уже интересна. Поэтому мне так дорог Незнамов — человек, который не знал любви. Иногда мне кажется, что и я не знаю, что это такое. Может, любовь — это миф, который придумали люди, чтобы сделать жизнь не такой бессмысленной, какой она является на самом деле? Каждого человека время от времени посещают такие мысли.

— Наверное, поэтому в вашей жизни и появился Незнамов. По закону притяжения…

— Конечно! Ко мне все роли так приходят! По тому, какие роли предлагают, я могу судить — правильно живу или нет. Если роли хорошие — значит иду верной дорогой. А был период, когда мне в кино предлагали одних негодяев играть: бандитов, наркоманов, сутенеров… (Смеется.)

— Театр — сложный организм, в котором борются актерские самолюбия, амбиции… Как вы думаете, какими качествами должен обладать артист, чтобы прижиться в коллективе?

— В актерской природе заложена способность идти на компромиссы, проявлять гибкость: где-топромолчать, кому-то польстить… Бунтари, личности, такие как Высоцкий, например, — это единичный случай. Поэтому я не очень доверяю актерам. (Смеется.) И не дай Бог когда-нибудь влюбиться в актрису! Это табу, как «ни убий». (Смеется.) Мне всегда больше нравилось общаться с людьми из театральных «цехов». В «Балтийском доме», например, у меня сложились прекрасные отношения с вахтершей тетей Катей — она всегда спросит: «Как здоровье? Как дела?», расскажет про своих
кошек; когда мне негде было жить, кормила меня, даже иконку подарила. Блокадница, простой, замечательный, искренний человек…

— Коллеги не принимали вашу позицию за высокомерие?

— Не знаю. Возможно. Но я привык быть сам по себе. Я ведь приехал из Орла — в Питере ни семьи, ни родных. Первое время жил с любимой девушкой, а потом один. Кстати, Театр им. Ленсовета — первый театр, в котором у меня появились товарищи и из которого мне не хочется убегать сразу после спектакля. (Смеется.)

— Вы как-то сказали, что не любите актерствовать в жизни. Неужели даже в юности вас не заносило, не хотелось произвести впечатление на девушку?

— Знаете, я уже за это дорого заплатил. В том числе, личными отношениями, когда пытался казаться тем, кем я не являюсь на самом деле. Это для меня урок на всю жизнь. Посмеяться, похохмить — да, но не больше. Никаких игр вне театра!

— Что для вас в театре категорически неприемлемо?
— Пошлость. Если мне не нравится пьеса, роль, я никогда не буду участвовать в этом спектакле. В кино приходилось сниматься только ради денег, но в театре это неприемлемо. Еще недопустимо обсуждать своих коллег. Я с этим искушением борюсь по мере сил. У меня даже есть дневник, в котором пишу, что в течение дня сделал плохого, потом анализирую, чтобы не повторять ошибок. Стараюсь не портить карму. (Смеется.) Сцена не прощает нечистых помыслов. Возвращает тебе все бумерангом. Меня этому научил Юозас Будрайтис, с которым мы вместе играли в спектакле «Чайка» в «Балтийском доме». Он часто повторял, что для актера главное — это то, как он живет. Для меня это один из самых важных уроков в жизни.

.