Каждое утро те, кто не спешит на работу, имеют возможность встретиться с… Анной Ковальчук. По ТВ идет сериал «Тайны следствия», где известная
актриса играет главную роль – следователя Марии Швецовой.
Лауреат премии «Золотой софит» и еще нескольких премий, Анна занята во многих спектаклях в Театре им. Ленсовета – «Все мы прекрасные люди», «Night and Day»,
«Город. Женитьба. Гоголь», «Три сестры» и других; недавно участвовала в передачах, посвященных 125-летию со дня рождения Булгакова, а сейчас у нее новые съемки. К тому же 15 июня актриса отметит день рождения…
Заранее поздравлять мы не стали, но, зная о такой загруженности Анны, «Вечерний Санкт-Петербург»решился отвлечь заслуженную артистку России своими вопросами.
– Анна Леонидовна, я знаю, что у вас на днях закончились съемки. А что это было?
– «Тайны следствия», новый сезон. Мы сняли десять серий, осенью еще десять будет.
– Что-нибудь меняется в жизни Маши Швецовой?
– Ну да, у ее мужа Луганского сложности по работе – он практически попадает в тюрьму. Маша страдает…
– А карьерный рост?
– Да, ей наконец дали подполковника.
– Так дойдет и до генпрокурора?
– Генеральный прокурор – работа сидячая, бумажная. А нам интересно, чтоб расследования, трупы…
– А то, что сериал делается уже столько лет, вас все-таки не утомляет? Не боитесь, что зритель вас воспринимает в первую очередь в этой роли?
– Может быть. Но я думаю: а вдруг это мое предназначение, вдруг провидение так решило? Я много сопротивлялась этому, но не могу отказаться от любимого персонажа. А с другой стороны, я не замкнута исключительно на Маше Швецовой. Вот моя последняя работа – «Ура! Каникулы!» – детский фильм, который выйдет в прокат зимой, а сейчас его покажут на «Кинотавре».
Приятное, красивое, снежно-новогоднее кино. Я играю маму главного героя, шестиклассника. И когда меня туда приглашали – хотели, чтобы была именно я. Но образ совершенно новый, даже цвет глаз мне поменяли. У меня там будут голубые глаза.
– Вы согласны с тем, что сейчас сериалы как более энергичный, творческий жанр вытесняют кинематограф? На Западе, по крайней мере, многие знаменитые сценаристы уходят в сериалы…
– Когда только начинали сниматься «Тайны следствия», мы были очень далеко от уровня западных телепроектов – с точки зрения финансирования, технологий. При этом сериалы наши все равно получались отличные. Там играли прекрасные, опытные актеры. Но в кино работать было почетно, а в сериалах как будто слегка зазорно.
А сейчас это ощущение совершенно развеялось. Наверное, у нас сейчас снимается больше хороших сериалов, чем хороших кинофильмов, – на них тратится больше сил и средств.
– И вы тоже создали лицо отечественного сериала. Не только в роли Маши Швецовой – я говорю о вашей Маргарите. Они у вас чем-нибудь похожи?
– Конечно, там и тут женская суть – ее никуда не денешь. Но под Маргариту я подстраивалась. А вот Швецова сама немножко выстроилась под меня, под мою энергетику. Она совершает поступки, мне несвойственные. Но все равно пропускаешь персонажа через свою эстетику и идеологию. Не свою эстетику я на экран никогда не вынесу – что бы там ни говорилось в сценарии.
– Маргарита – персонаж чисто московский. А можно представить петербургскую Маргариту? Какой бы она была, по-вашему?
– Петербургские Маргариты – это, по-моему, героини Достоевского. Если московская – яркая, смелая, сильная, то питерская была бы более закрытая, в серо-белых или даже черно-белых тонах. Более меланхоличная, печальная героиня.
– И что, вы бы так же, как Маргарита, ради любви – прямо к дьяволу…
– Меня много раз про это спрашивали. И я всегда отвечала – да, я бы, конечно, поступила, как Маргарита. И любая женщина так поступила бы, если она встретила настоящую любовь. Просто это редкий подарок – встретить ее. Поэтому и мало таких поступков.
Не встречают женщины своих Мастеров…
– Возвращаясь к лично вашей «булгаковиане» – я слышал, что мюзикл «Мастер и Маргарита», в котором вы участвуете в роли Геллы, сейчас переживает обновление…
– Дело в том, что мой любимый, невероятно талантливый продюсер Ирина Афанасьева все время придумывает что-то новое. Переносим мюзикл на поворотный круг, придется переделывать сцены. Но это и здорово: когда все одно и то же, артисты костенеют, надо их чем-то развлекать, держать в тонусе.
– А ваша Гелла? В чем ее подвиг?
– В романе у Булгакова это не очень заметно. Но в спектакле я решила так: Гелла будет самой яркой героиней. Она пылает безумной любовью к Воланду. Если Маргарита более сдержанна в своих чувствах – то Гелла имеет право любить на всю катушку, потому что ей нечего терять.
Ни души, ни тела у нее нет. Ее преданность и любовь к Мессиру – вот это я и играю на сцене.
– Можно сказать, что театральная сцена предоставляет больше разнообразных возможностей, чем съемочная площадка?
– Да, можно. Зато когда получается кинопродукт – ты видишь его извне. И это что-то новое, уже отделенное от тебя. В театре ты никогда себя не ощутишь со стороны – можно только догадываться, как это выглядит. Но возможностей в театре действительно
больше. Ты экспериментируешь на репетициях. И все, что делаешь, – складываешь в свой сундучок, в копилочку.
А потом открываешь его и используешь то, что накопил, на экране.
В общем, театр – это хороший тренинг для кино.
– Театр – искусство более зыбкое, хрупкое, чем кинематограф. Но ведь в этой эфемерности и его прелесть?
– Безусловно. Вот я вижу, что многие зрители по нескольку раз приходят на один и тот же спектакль. Сначала мне это было странно. А потом я поняла, что каждый раз все на сцене происходит по-разному. Спектакль – живой организм, каждый вечер он существует по-новому. И каждый вечер мне есть что по-новому сказать со сцены.
Мне кажется, что в каждом театре стоило бы поставить хорошую камеру и транслировать спектакли онлайн.
Анна Ковальчук и Александр
Галибин исполнили главные роли
в сериале Владимира Бортко.
– К вам приходят вновь и вновь на какой-то конкретный спектакль?
– Это даже не ко мне – на все спектакли Юрия Бутусова идут толпами. Для этих людей главное – окунуться в ту энергетику, которой Бутусов заряжает своих артистов. Он иногда все очень быстро меняет. Может сегодня вечером прийти перед «Женитьбой», одеть нас в платья, убрать современную музыку. Получится совершеннейшая классика – но с теми же бутусовскими эмоциями и с его посылом! Его работа происходит не на уровне «переодел в современные костюмы – вот вам и постмодернизм». Он копает глубже.
– Не могу обойтись без банальнейшего вопроса…
– «Что вы хотите сыграть?»
– Ну да…
– Мне интересно все, что предлагают. У меня нет каких-то острых конкретных желаний. Может быть, сказку. Сыграть принцессу… Или дракона. Или мать драконов, как Дейенерис Таргариен из «Игры престолов». Если вы, как я, смотрите сериал – наверное, понимаете, откуда у меня такие мысли берутся…
– А дети вместе с вами смотрят?
– Да нет. У Добрыни – дзюдо, плавание, да и ему всего шесть, он в принципе такое не смотрит. У Златы – верховая езда, учеба… А я нахожу время, хоть ночью.
– Читаете с ними книжки?
– Да – причем именно живые, бумажные. Помню, когда Добрыня был совсем маленький, он пытался на бумажной странице открыть какую-то программу – как на компьютере. Я вечером читаю ребенку не с планшета, а по бумаге, чтобы он привыкал именно к этому. Сейчас ухохатываемся вдвоем над «Денискиными рассказами».
– А для себя что-нибудь читаете?
– Когда занимаешься детьми, работой и всем остальным – на чтение остается совсем чуть-чуть времени. Сейчас читаю Жорж Санд, «Консуэло». Еще – Конкордию Антарову, «Две жизни». Это по форме роман, но в сущности, конечно, – совершенно философский трактат… В общем, я начинаю понимать, что действительно бывает «горе от ума». Я решила забросить чтение.
У меня, конечно, лежит стопочка, которую я мечтаю одолеть. Дочитаю – и всё. Буду только английский учить и смотреть сериалы.
Беседовал Федор ДУБШАН
