Театр им. Ленсовета недавно выпустил премьеру «Мама» по пьесе Флориана Зеллера. Эта постановка – возможность для знающего зрителя насладиться всеми гранями игры Анны Алексахиной и всей мощью ее таланта практически на расстоянии вытянутой руки – спектакль идет на Малой сцене. ТЕАТР+ встретился с Анной Яковлевной сразу же после премьеры, чтобы расспросить о новой работе, о смене театральных поколений и изменении представлений о театре в современном мире.
- Премьера «Мама» – это спектакль явно не для всех. Насколько эта постановка вписывается в репертуар Театра имени Ленсовета, как ее встретила публика?
- Сейчас Флориан Зеллер – один из самых популярных драматургов на Западе, у нас толькотолько подоспели переводы, причем очень хорошие, и в России триумфальное шествие этого автора только начинается. В Москве в нескольких театрах идут его пьесы. Например, Бутусов поставил пьесу «Сын», в «Современнике» шел «Папа» с Сергеем Гармашом в главной роли. Знаю, что Ксения Раппопорт и Игорь Гордин репетировали «Маму». В Петербурге в Театре Комедии поставили спектакль «Ты, я и правда». Мне кажется, это очень современная драматургия, острая, психологически глубокая, тонкая, и прекрасная литература помимо всего прочего. Наш спектакль «Мама» поставил режиссер-экспериментатор Илья Мощицкий. Форму он предложил довольно сложную, и как ее будет воспринимать зритель, мы еще не знаем. На премьеры приходит особая публика, по ее реакции сложно понять тенденцию, но мне кажется, что мы постепенно найдем своего зрителя, того, кому этот разговор будет важен настолько, насколько он важен для нас.
- Разговор о чем?
- Разговор об одиночестве, иллюзиях, фобиях, кризисе в отношениях, поиске смысла жизни.
- Для вас эта пьеса больше об одиночестве или о любви?
- Эта пьеса – вопрос. Каждый, думаю, найдёт свой ответ и выход. Кто-то – в вере, кто-то – в любви, кто-то в том, чтобы заполнять свою жизнь непрерывным движением внутрь и вовне.
- Как вам работалось с непростым режиссером?
- Илья Мощицкий – очень образованный и тонкий молодой человек, философ, работать с ним было очень интересно.
- А кто сегодня для вас является авторитетом в профессии?
- Авторитет для меня – талант, готовый воспринимать, сомневаться и искать.
- Во время репетиций вы действенный исполнитель-соучастник или «глина» в руках режиссера?
- Каждый раз все складывается по-разному. Конечно, хочется соучаствовать. Иногда режиссер работает с артистом в партнерстве, а иногда диктует, что он хочет увидеть, и если это убедительно, я ни в какие конфликты стараюсь не вступать. Это всегда неконструктивно.
- В Театре имени Ленсовета вы служите со студенческих времен. Что заставляет вас хранить верность именно этому театру?
- Театр – это отдельная жизнь, это наш дом, в этих стенах я училась, здесь сложилась моя актерская биография. Всегда Театр для меня находится на первом месте, это естественно. Были какие-то работы на стороне, тут тоже было много интересного, я всегда откликаюсь на такие предложения. Но Театр имени Ленсовета, независимо от того, что здесь происходило и как менялось, всегда сохранял какую-то атмосферу, присущую только ему. Здесь есть самое главное – труппа: мои бесценные партнеры, с которыми сыграно, прожито и пережито очень многое, и молодые актеры, которые привносят что-то свое.
- Как вы переживали смену эпох в театре?
- Смена эпох – естественное течение, часто болезненное. В театре, как и в жизни. Возможность выходить на сцену целебна, быть в диалоге со зрителем необходимо. Например, для меня было очень важно участвовать в спектаклях Юрия Бутусова, нравилось то, как он будоражит 2 окружающих. Это было извержением вулкана! Легко ли жить рядом с извергающимся вулканом? Наверное, нет. Но, сравнивая вулкан и равнину, для театра я предпочитаю вулкан.
- Как раз на тот период пришелся выпуск вашего первого курса студентов?
- Да, я вела курс, Бутусов стал мне помогать и постепенно увлекся этими ребятами, стал для них безусловным Мастером. Уникальный случай, когда все выпускники работают по профессии, это редкость в наше непростое время.
- Когда вы поняли, что готовы преподавать?
- Моя дочка окончила школу и уехала учиться в Москву. У меня возник, знаете, как говорят, «синдром покинутого гнезда». Я почувствовала, что мне надо как-то применить свой неизрасходованный потенциал, скорее человеческий, материнский, чем профессиональный. Я в тот момент репетировала с Вениамином Михайловичем Фильштинским, у нас зашла речь о театральной педагогике, тогдашний главный режиссёр нашего театра Гарольд Стрелков меня поддержал, и всё завертелось.
- Что дает вам преподавание?
- Прежде всего, возможность соотноситься со временем. Сегодня так стремительно все меняется. Каждый курс, даже если их разделяет всего 4-5 лет, – это абсолютно другие люди, с другим способом выражать свои мысли, с другим языком. Общение с ними – это огромный опыт для осмысления жизни. И конечно, я что-то по профессии продолжаю исследовать благодаря им, потому что они задают вопросы, и ты должен на них сразу отвечать и учиться формулировать. Когда ты объясняешь им, ты и себе многое объясняешь тоже. Это очень живой процесс, который стал мне во многом необходимым.
- Отличаются ли ваши ученики от вас периода студенчества?
- У нас априори был пиетет перед мастером, а вот авторитет у моих студентов надо завоевывать каждый день, потому что информации у них гораздо больше, они многое подвергают сомнению и очень часто спорят. Для нас Игорь Владимиров был небожителем, а у нас на курсе отношения достаточно демократические, и студенты могут со мной не соглашаться, иногда они даже могут меня переубедить в чем-то.
- Что такое для вас театр? И как вы думаете, чем он станет для ваших учеников?
- Мы были всецело преданы театру и регламентировали всю свою жизнь в зависимости от того, что происходит в театре. Мы никогда не отказывались от ролей и ничего не выбирали. Сейчас же изменились какие-то этические моменты: артисты могут выбирать, спорить, что-то предлагать, в этом есть некий элемент современности и свободы. Сегодня развита индустрия кино, телевидения, много проектов антрепризных – много соблазнов, но ребята как-то умудряются регулировать все это. Но само понятие театра-дома постепенно истаивает. А надо ли его сохранять, я не знаю, наверное, время само расставит всё на свои места. Театр – не антикварная лавка, не лавка старьевщика. Театр – это живое.
- Где вас можно увидеть сегодня?
- Я играю репертуарные спектакли в Театре имени Ленсовета. Последний из них – постановка «Мама». В театре Русская антреприза имени Андрея Миронова у меня роль в спектакле «Музыка небес», который поставил Виктор Крамер. В Музее Достоевского идет постановка «Любовь и смерть Кости Треплева» Вениамина Фильштинского. Очень люблю спектакль «Иллюзии» по пьесе Ивана Вырыпаева в постановке польского режиссёра Войцеха Урбаньского. Там мы играем с Серёжей Мигицко, Сашей Новиковым и Леной Руфановой, кстати, и тут мы все – ученики Владимирова, а проект продюсировал внук Игоря Петровича Никита Владимиров. Так всё сложилось. Недавно я встретилась в работе с режиссером Семеном Александровским. Он поставил спектакль «Фаза зеркала» по тексту Аси Волошиной… в отеле. Александровский – ученик Додина, очень интересный режиссер во всех смыслах, со своим своеобразным взглядом на театр. Он затевает некие перформансы, это не театр в чистом виде. Артисту, который привык к такой расстановке: я, кринолин, рампа, зрители – тяжело броситься в такой эксперимент. Огромная радость, что у меня есть возможность играть в разных спектаклях: классических, как «Ревизор», сложных и страстных, как «Три сестры» Бутусова, экспериментальных, как «Иллюзии» или «Фаза зеркала», и огромная радость, что все эти работы находят отклик у зрителей. Спасибо им.
Беседовала Надежда Кокарева