|
Шестнадцатый сезон работает в Театре имени Ленсовета Александр Новиков. Зрители обожают его героев в спектаклях «Кровать для троих», «Приглашение в замок», «Фредерик, или Бульвар преступлений», «Малыш и Карлсон». Под Новый Год репертуар артиста пополнится двумя премьерами: в пьесе Александра Николаевича Островского «На всякого мудреца довольно простоты» он выйдет к зрителю в роли Голутвина, а в комедии Рэя Куни «Смешные деньги» сыграет главную роль - Генри Перкинса.
Кор. Насколько я знаю, Ваше первое столкновение с творчеством произошло в музыкальной школе. Каким образом питерский мальчик стал заниматься по классу ударных инструментов? Это родители так соригинальничали?
- Это приёмная комиссия в музыкальной школе очень справедливо оценила мои способности. Дело в том, что я предстал перед ней очень рано, в 5 лет. Мама с папой решили меня таким образом обезопасить от соблазнов улицы. Первая попытка спасти меня от неверных шагов была предпринята ими даже ещё раньше: в мои невинные 3 года я был принят на вокальное отделение Консерватории в детскую группу. Этот поход закончился быстро, родители поняли, что всё-таки рановато случилось моё приобщение к искусству. Так вот, приёмная комиссия музыкальной школы решила, что моё чувство ритма значительно доминирует над возможными способностями играть на пианино. Таким образом, мною были освоены барабаны, литавры, ксилофон и прочее.
Кор. Драматическому артисту этот опыт пригодился?
- Я понимаю музыкальность в театре не как вокальную одарённость. Конечно, лучше уметь петь, чем не уметь. Но хороший вокал драматического артиста - не самоцель. Главное - это слышать сцену, её ритм, уметь просчитать реакцию зала. Особенно это важно для комедийных артистов, к которым, видимо, мне имеет смысл себя относить. Ведь реакция зала - это отнюдь не стихийное дело, она просчитывается математически, она готовится, и именно музыкальный слух этому способствует. Высчитать точную паузу, верный ритм... Пятисекундная пауза между репликами может дать взрыв смеха в зрительном зале, а уже семисекундная - полную тишину. Мне, например, не скучно в сотый раз играть сцену с одной и той же интонацией, мелодикой, если она правильно найдена. Я не приветствую импровизацию, заведомо ухудшающую выверенный ритм спектакля.
Кор. Что же всё-таки дипломированного ударника толкнуло в сторону драматического театра?
- Всё изменил один вечер. В седьмом классе я оказался с родителями на спектакле Театра имени Комиссаржевской «Забыть Герострата!» Перед спектаклем у меня была одна мысль - как бы сделать так, чтобы в театр не ходить, а после спектакля я уже спрашивал у мамы, где учат на артистов. Это было какое-то ослепление, вспышка. Много лет спустя, когда мне посчастливилось со Станиславом Николаевичем Ландграфом выходить на сцену театра «Приют комедианта» в спектакле «Бешеные деньги», я раскрыл ему роковую роль его Герострата в моей судьбе.
Кор. А к Игорю Петровичу Владимирову на курс Вы поступали сознательно?
- Когда в 1986 году я заканчивал школу, актёрские курсы в Театральном институте набирали Владимиров, Падве и Куницын. В театре Ленсовета я бывал к тому времени только на детских утренниках. Я решил восполнить пробел и в марте пришёл на спектакль «Вы чьё, старичьё?» по повести Бориса Васильева, где и увидел своего будущего учителя Игоря Петровича Владимирова в колоритной роли Багорыча. Должен признаться, что в тот же вечер был Мастером очарован на всю жизнь.
Кор. Что Вы ему читали на вступительных экзаменах?
- Мне даже неловко в этом признаваться, но поступил я очень легко. При этом совершенно не подозревал, какое меня ждёт амплуа, не оценивал реально свои возможности. Достаточно сказать, что из прозы я приготовил сцену гибели Пети Ростова. А собирался вообще читать монолог Арбенина, но меня отговорили. Но моего Петю услышали только Падве и Куницын, а Владимиров этого моего изыска не услышал, потому что на консультации остановил меня после слов: «Новиков Александр, 16 лет. Басня «Осёл и соловей». Так я прошёл на первый тур. На первом туре он мне тоже ничего заветного не дал исполнить, а попросил уйти в глубину комнаты и прокричать фразу, которая, по его мнению, могла надолго стать темой моего творчества: «Папенька! Муку привезли!» Я прокричал, Мастер засмеялся. Короче говоря, я так и поступил с таким репертуаром - «Папенька! Муку привезли!»
Кор. Вы сами солидарны со зрителем, который комедии приветствует гораздо больше, чем глубокие драматические размышления о проблемах мироздания?
- Зайдём издалека. Владимиров - и в процессе обучения, и своими спектаклями и ролями - приучил нас к тому, что юмор должен присутствовать в работе над любым материалом, будь то комедия, драма или трагедия. Если в процессе репетиций не высекается юмор, то дело идёт не в ту сторону. Репетиции в тишине, без смеховой реакции партнёров, очень подозрительны.
Кор. Сегодня Вы репетируете в двух комедиях. Это - весёлое занятие?
- Это невыносимая мука. Сами посудите: вы сделали сценку, партнёры отсмеялись, потом вы её повторили - уже у присутствующих в лучшем случае улыбка на лице, вы закрепили в третий раз - под гробовое молчание аудитории. Сколько раз можно смеяться над одним и тем же! Поэтому реально понять, получилась ли у вас комедия, можно только на зрителе.
Кор. Рэй Куни - сам артист. Это, видимо, и делает его пьесы такими лихими, он способен реакции зрителя просчитать заранее. Такое качество его драматургии - помощь в работе или помеха?
- Куни - высочайший профессионал. Его пьесы последнее десятилетие триумфально шествуют по Европе, добрались и до России, и это совершенно закономерно и логично. Премьера покажет, правильным ли было наше убеждение, но в процессе репетиций мы приходим к выводу: всё, что придумывается поверх пьесы, - утяжеляет её, является лишним. Математически выверенные построения Куни не поддаются улучшению, и мотивировки не нуждаются в углублении или изменении. Его драматургия такова, что её нужно играть, как по нотам. Во всяком случае, я свою роль воспринимаю, как нотную запись. При этом, конечно же, комедии Куни требуют жёстких условий: через несколько минут экспозиции мы обязаны привести зрителя в то состояние, когда смеховая реакция непременно должна начаться и по нарастающей двигаться к финалу. Если этого не случится, мы проиграли. Классический пример: великая комедия «Женитьба» Гоголя - Эфроса была грустной, горькой, трагической историей, и это качество спектакля не умаляло его достоинств. С Куни такие варианты не пройдут. Смеяться зритель обязан.
Кор. Однако, сама тема пьесы про маленького человека, которому случай подкинул возможность изменить, переиграть скучную, предсказуемую жизнь, не является ли глубокой по человеческой сути?
- Да, конечно, в череде комических ситуаций из арсенала комедии положений проглядывает то, что мой герой борется вовсе не за деньги. Он совершает попытку вырваться из опостылевшей жизни, из которой с годами вырваться всё труднее и труднее.
Кор. Ваши интервью полны афоризмов. Вот один из них: «Важно уметь не любить плохой театр, плохих партнёров, плохую драматургию». Какой театр Вы сегодня не любите? Какой театр для Вас неживой?
- Недавно, репетируя в пьесе Оскара Уайльда, я запомнил его афоризм: «Главное - не искренность, главное - стиль». Я мечтал бы встретить режиссёра, спектакли которого не были бы так ужасающе похожи один на другой. Когда Гоголь похож на Островского - это подозрительно. Когда Фонвизин похож на Бомарше - это удручает. Все пьесы вскрываются умозрительным ключом. Получается, что у режиссёра есть некая схема, некий мир, в который впихивается, чтобы не сказать - вколачивается любая пьеса. Ненужное отсекается. И предсказуемость следующего спектакля становится катастрофичной. На секунду заглянув в зал, ты определишь фамилию режиссёра, но никогда не узнаешь автора пьесы. Ибо режиссёр ставит только себя.
Кор. Вы считаете, что это тупиковый путь?
- Этот путь очень быстро себя исчерпывает. Игрушка перестаёт работать, начинается холостой ход, режиссёр и художник воспроизводят самих себя. Вот сейчас мы репетируем комедию Куни. Как сделать так, чтобы это была именно английская комедия, а не французская и не итальянская?
Кор. Кто на Вашей памяти этим искусством владел?
- Владимиров владел. В его постановке французская лирическая комедия «Двери хлопают» не была похожа на острую английскую «Миссис Пайпер», а итальянская комедия «Человек и джентльмен» кардинально отличалась от гоголевских «Игроков».
Кор. Уверена, что многие в спектакле «Смешные деньги» будут удивлены дуэтом главных героев: комедийного актёра Александра Новикова и драматической, трагической актрисы Ирины Савицковой. Какие искры по задумке режиссёра Олега Левакова, сделавшего такое распределение ролей, должны высечься из этого парадоксального сочетания индивидуальностей?
- В актрисе Ирине Савицковой для меня самое главное - способность обеспечивать стиль. Именно она, как мне кажется, должна придать нашей «денежной» истории английский колорит. Ира обладает редчайшим качеством для нынешних актрис: она не выносит с собой на сцену быт. Большинство же актрис таковы, что определённо видно: эта дама только что на Кузнечном рынке покупала огурцы, бежала по Владимирскому, ворвалась в гримёрку, скинула куртёнку, накинула платье и выскочила на сцену. Но есть единицы среди них, которые, несмотря на семейные заботы, ремонты в квартирах и поездки в общественном транспорте умудряются оставлять это за порогом театра. Я обожаю такой тип актрис. Я люблю Ирину Савицкову за чувство меры, за вкус, за бесконечное изящество, за элегантность, за абсолютное чутьё на юмор, за стиль. Я в последнее время для себя придумал формулу, что мне нравятся, мне близки те актёры и актрисы, которые смогли бы играть в пьесах Уайльда. Актриса - это женщина, в которую три часа ежевечерне зритель должен быть влюблён. Она должна быть обворожительна, загадочна, недоступна, даже закрыта, и никак не напоминать нам о том, что происходит за стенами театра. Меня сейчас можно поймать на слове, сообщить мне, что есть и другая драматургия, требующая как раз обратного, «колхозного» эффекта, но я говорю о своих предпочтениях. Артисты сами, к сожалению, приложили руку к тому, чтобы их перестали держать за таинственных жителей кулис. Публичные рассказы о сложностях бытовой жизни, неурядицах, дрязгах и разводах, склоках и прочем не способствуют росту престижа профессии.
Кор. Вас не посещают мечты о серьёзной драматической, трагической роли? Вы не страдаете, что практически весь Ваш репертуар комедийный, комедийно-лирический?
- У меня совершенно нет потребности играть на чужой территории. Расстояние между артистом и ролью должно быть разумным. Если режиссёр сейчас вдруг решит дать мне царя Эдипа, я его просто не пойму. А вот по трагикомической роли, честно говоря, скучаю.
Кор. Сегодня в труппе Вы себя к какой весовой категории относите?
- Я подобрался к группе, которая называется «средний возраст». Меня отделяет от молодых и от «стариков» (каковыми в нашем случае являются первые выпускники Владимирова - Мигицко, Луппиан, Матвеев, Леваков и примкнувшие к ним) равное количество лет, допустим 15 - 20. И ловлю себя на ощущении, что тот театр, в который играют «старшие», мне в тысячу раз ближе. От молодых меня отделяет гораздо больше. Не очень хочется, «задрав штаны, бежать за комсомолом». Мы смеёмся над разными анекдотами.
Кор. Вы способны радоваться успехам других артистов?
- У меня сложились очень определённые пристрастия актёрские и человеческие, не только в нашем театре. Мои симпатии и антипатии сильны. Есть артисты, работы которых я буду искать всегда и везде. Например, почти каждая работа Евгения Баранова вызывает во мне что-то похожее на зависть.
Кор. Артист может оценивать себя со стороны? Должен знать себе цену? Честолюбие и тщеславие - непременные составляющие профессии артиста?
- Любые честолюбия и тщеславия заканчиваются, когда смотришь по телевизору такие спектакли, как «Соло для часов с боем» и «Дальше - тишина». Думаю, что наше поколение проигрывает великим старикам с разгромным счётом и всухую. Каждое мгновение их существования было аристократично и изысканно, и что может этому противопоставить неврастения сегодняшних героев?
Беседу вела Вера Николаева
|