В ТЕАТРЕ ИМЕНИ ЛЕНСОВЕТА ДАЛИ ПРЕМЬЕРУ «РУССКОЙ МАТРИЦЫ»
Во время рассадки рабочие сцены несколько раз подметают пол, протирают его влажной шваброй – от песка и грязи с обуви зрителей. А они размещаются по обе стороны подиума, который выстроили через всю сцену и весь зал, полностью перекроив пространство. Перед началом спектакля с названием «Русская матрица» звучит непривычное приветствие, разрешающее снимать действие на телефон и выкладывать кадры в соцсетях с хештегом #русскаяматрица.
Так начинается занимательная криптография – расшифровывание характеров и алгоритмов, таящихся в русском фольклоре. В этот процесс режиссер Андрей Прикотенко, поставивший «драматическую поэму по мотивам отечественной мифологии», и вовлекает публику. Преимущественно ту, что сидит на сцене: за спинами людей проходят, прямо в уши им поют, над их головами размахивают палками…
Исходный текст спектакля – небылицы в лицах, небывальщина, неслыхальщина, скоморошины, обрядовые песни, былинные фрагменты, ссоры и споры. Несметное количество раз все спрашивают друг у друга: ты кто? Так знакомились в «Теремке» лисичка-сестричка, зайчик-побегайчик, мышка-норушка, лягушка-квакушка. Ключи к дешифровке прячут в театрализации речи. Она порой шутейная, порой серьезная. Репетиционный период занял долгие месяцы, в течение которых артисты и постановщики читали сказки, изучали народные орнаменты и погружались в исследовательскую литературу – книги Проппа и Афанасьева, Топорова и Некрыловой.
Центральная фигура – несуразный Иван (Сергей Мигицко). Он потому дурак, что «всякую мерзость, которая ему на жизненном пути встречается, в добро переводит». Мужичок (Александр Новиков), скептик и шут гороховый, растолковывает Ване: он-де послан на эту землю, чтоб люди глядели на него и радовались, что они умнее и лучше. Выбор прочих действующих лиц логичен лишь отчасти. Ярких личностей вообще мало, на одной актерской индивидуальности далеко не уедешь. Хотя, казалось бы, куда колоритнее: Жар-птица, Кащей, Змей, Крошечка-Хаврошечка, Баба-яга. Герои выглядят нетривиально и ведут себя нестандартно, вызывающе даже, однако сильных эмоций у зала не вызывают – разве что недоумение. Уж больно они странные, а гротескными не становятся. Возможно, потому, что характеры не прописаны (авторство нестройного текста принадлежит режиссеру). Или потому, что у действия нет цельности. Все намешано в кучу, размазано кашей. Череда встреч Ивана с диковинными попутчиками на бесконечной дороге в чистом поле слишком растянута. И антракт явно лишний, ибо рассеивает образовавшийся было сгусток свободной энергии, возникающий поначалу от музыкальной фактуры (автор самобытных композиций – Иван Кушнир).
Говорят здесь то стихами, то прибаутками, то прозой. Текст то разбегается, то прихрамывает, возникает как густое наваждение – и растушевывается размытой акварелью. Диалоги причудливы, как и персонажи. Некоторые из них тоже прихрамывают. А как они одеты? Русским духом тут даже не пахнет. Что в этой матрице хорошо помимо вышеупомянутой музыки Кушнира и ладного пения труппы театра, вышколенной педагогом по вокалу Анной Черновой, так это именно костюмы от Ольги Шаишмелашвили – художника с безупречным чувством стиля и меры.
Иван напялил то, что под руку подвернулось. Мужичок носит уютно растянутый свитер крупной вязки. У птиц (все женские роли плюс массовка) бело-черное воронье оперение – балетные шопенки из органзы, ассиметричные толстовки и крылья-стрелы на плечах, грубые берцы на ногах. У коней (почти все мужские роли плюс массовка) – свободные рубища да вязаные шапочки. Что они творят! Разъезжают, например, на гироскутерах. У кого с балансом дело обстоит хуже, тому самокат в помощь. Чуден змей (Максим Ханжов), освоивший два гироскутера кряду: он вьется по подиуму змейкой в положении лежа на животе или на спине. Как это у него получается, да еще с чашечкой кофе в руках?
Баба-яга (Юстина Вонщик), парящая с палкой (метлой, клюкой, веслом), очаровательна в шляпке со взбитой вуалью. Улыбчивый богатырь (Олег Андреев), добродушный кот-баюн в длинной кофте, силушку и удаль демонстрирует, как силач в цирке-шапито. Воробей (Федор Пшеничный), мокрый, изодранный, хромой, оказывается коварным приспособленцем и вырастает в орла, грозящего выклевать каждому глаз или печень. И если это еще вполне предсказуемо, то далее катятся эмоциональные и оптические перевертыши, намек на провокацию в попытке достичь абсурда. Царь Долмат (Роман Баранов) в трико затевает странные танцы с волком (Александр Крымов). Жар-птица (Александра Камчатова), исполнив оперную арию, устраивает Ивану гаденькую истерику. Крошечка-Хаврошечка (Владислав Ставропольцев) с дефектом дикции – шепелявая капризуля. Кош-Кащей (Светлана Письмиченко) является Ивану живым трупом, похожим на Карла Лагерфельда…
В финале мужичок сообщает Ивану, что все было зря. Птицы открывают заржавевшие врата в рай – последнее прибежище правды. Иван, накинув черный кафтан с чужого плеча и вклинившись в стаю, устремляется… в противоположную от рая сторону, под звон колоколов (их имитируют свисающие железные рельсы) на фоне плывущих «компьютерных» букв глаголицы и кириллицы и символических образов русского орнамента.
Здесь красиво движутся, красиво поют, красиво обыгрывают реквизит, красиво одеваются. И что хотят, то и воротят – как и было задумано. Но задумали режиссер Прикотенко и креативный продюсер Оксана Ефременко нечто уж слишком сложносочиненное. И если звуковое и визуальное решение впечатляет, то в поисках смысла зарылись столь глубоко, что коготки увязли…
Мария КИНГИСЕПП