«Если идти на компромиссы, спектакль получится уродливым, как Франкенштейн»: режиссер Роман Габриа — о премьере «Театрального романа», работе с Сокуровым и хейте

Премьера — лихорадочное время и для актеров, и для режиссера. Вам нравится это состояние?

Скажу так: от театра есть психологическая зависимость. А выпуск спектакля — всегда адреналин, который возбуждает психику так сильно, что седеешь и сжигаешь десятки килограммов.

При подготовке «Театрального романа» тоже появились седые волосы?

Конечно, но не из-за того, что что-то не получалось или не успевалось! Это не паника, а созидательное настроение.

Что чувствуете постфактум? В день премьеры, 12 апреля, было много тревожных новостей и даже риск отмены спектакля.

Я раньше спокойно относился к «сверхъестественному» влиянию Булгакова на процесс постановки его произведений. Думал, совпадения. Но нет — создание постановки и правда оказалось сложнейшим. В «Театральный роман» я вложил весь свой ресурс. А сейчас чувствую гиперусталость и одновременно счастье от проделанной работы. Как будто я долго плыл по реке, меня било камнями, несло течением и вот выбросило на берег.

Расскажите подробнее о работе над спектаклем. Читала, что инсценировка готовилась почти два года!

Да, было 19 версий инсценировки, 20 актерских работ и долгий анализ публицистики. Дело в том, что я захотел создать спектакль не столько про героев «Театрального романа» — Сергея Максудова и Ивана Васильевича, сколько про их прообразы из реальной жизни — Михаила Булгакова и Константина Станиславского. Поэтому я перечитывал собрания сочинений, воспоминания, стенограммы. Обращался к первоисточникам и уже их «перекладывал» на «Театральный роман». Материала было столько, что пришлось остановиться и, подобно тексту самого неоконченного романа, оборвать спектакль на самом интересном месте.

Но вы же в этой постановке не ограничиваетесь смыслами «Театрального романа».

Да, я смешал три книги: «Белую гвардию», «Дни Турбиных» и «Театральный роман». Плюс в спектакле есть аллюзия на Воланда и Азазелло. То есть это целая вселенная Булгакова.

Вольное обращение с текстами классика могут посчитать дерзким.

Возможно, но для меня этот подход был логичным. «Театральный роман» основан на реальном процессе постановки «Белой гвардии». А «Дни Турбиных» — это его же видоизмененная инсценировка.

Вы упомянули, что в спектакле 20 актерских работ: одна часть труппы играла «Дни Турбиных», другая — «Театральный роман». При этом сам каст звездный: Михаил Боярский, Илья Дель, Лаура Пицхелаури...Как с этим справлялись?

Мне самому иногда нужен психолог, а я в итоге вынужден был им быть для 20 артистов. К каждому искал свой подход, основываясь на психотипе, чтобы он открылся. Это все равно, что находиться в сумасшедшем детском саду, где все вокруг бегают и капризничают. Ну и режиссерское дело вообще неблагодарное.

Звучит немного как кокетство. 

Но ведь мне никто за это спасибо не скажет. Многим плевать, какие внутренние сложности я проживаю в моменте. Просто делаю свое дело — и все.

«Театральный роман» уже не раз окрестили «потенциальным блокбастером»...

...это ужасная формулировка. Тот, кто ее создал, преследовал менеджерские цели.

А вы никогда не думаете про резонанс?

Я не думаю ни о чем, кроме того, чтобы вытащить содержание из книги на сцену. Булгаков был смел, когда описал театральный мир в сатирическом русле, он не боялся, когда писал роман про классовых врагов государства — белогвардейцев. Если берешься за постановку, важно думать только о том, как быть таким же смелым. Иначе ты предаешь то, зачем существуют эти книги.

В ваш адрес тоже звучат очень разные эпитеты: «апологет неклассического театра», «провокатор», «один из самых смелых режиссеров России». Что-то из этих описаний вам близко?

Не могу судить об их справедливости — я же смотрю на процесс постановок изнутри, а не снаружи. Вообще я люблю собирать прикольный хейт про себя. Например: «Неужели театры не видят, что это полная бездарность? Как же получается, что они снова и снова его приглашают?!».

Не обидно?

Нет. Когда критик обоснованно пишет, в чем я не до конца понял произведение, я прислушиваюсь. Понятно же, что все постановки несовершенны. Я всего лишь передатчик театральных текстов. Себя в спектаклях не выпячиваю, не кричу о том, что я лучший. Это просто моя работа. Кто-то водит трамвай, кто-то лечит людей, а кто-то…

…ставит «Театральный роман»?

Развлекает по вечерам людей разных городов.

То есть ваш театр — для развлечения?

Да, но для развлечения ума.

А как иначе можно развлекать?

Можно не приглашать к диалогу, а сгонять побольше людей и продавать билетов. Я же стараюсь заставить зрителя быть соавтором спектакля, размышлять над ним вместе со мной.

Вы пришли в театр из живописи — то есть задумались о режиссуре еще в художественной школе. Как сейчас это отражается на ваших спектаклях?

Драматический театр не слишком внимателен к деталям: мол, какая разница, пластиковые розы или настоящие. Для меня как для художника, она есть. Когда девушка на сцене получает настоящие розы, у них есть запах и энергия.

А еще живые розы развлекают ум.

Именно.

Вы учились в СПбГАТИ у Григория Козлова. Читала, что у вас в то время бывали разногласия, но в 2019 году именно вы стали главным режиссером в созданным им театре «Мастерская». А в 2023-м даже посвятили ему спектакль «Чайка». Как в итоге мастер на вас повлиял?

Григорий Михайлович для меня, пожалуй, самая важная фигура в жизни. Он определил мою судьбу, поверил в меня, обучил, пригласил в «Мастерскую» и поддержал во всех постановках. У нас почти родственные отношения.

Вы также как актер гастролировали с Derevo — проектом идеолога пластического театра Антона Адасинского, сотрудничали с авангардным «АXE» — детищем Павла Семченко и Максима Исаева. Этот опыт отразился на вашем языке в театре?

Скорее научил не бояться сочинять. В «АХЕ» я понял многое про взаимодействие с вещественными миром посредством театра. В Derevo — про отношение к свету, цвету, теням и отражению. Да и потом я увидел большой театральный мир: от Тайваня до Бразилии. Это было круто.

Среди ваших актерских работ также съемки у Александра Сокурова в «Русском ковчеге», снятом одним кадром оммаже Эрмитажу... 

У Александра Николаевича очень выверенная и деликатная методология, философия невмешательства во внутреннюю жизнь актера. Работа с ним осталось в моем ДНК, как и с Алексеем Германом-младшим в «Garpastum» (картина участвовала в основном конкурсе Венецианского кинофестиваля. — Прим.ред.). Мне показался любопытным его математический подход к присутствию актера в кадре.

То есть у них вы тоже по-своему учились?

Иногда позволяю себе использовать этот опыт с артистами.

А что сейчас в планах? Какие намечены проекты?

Я еду в любимый новосибирский «Красный факел» ставить «Дорогую Елену Сергеевну». Потом летом будет «Преступление и наказание» в Гомеле. Ну и главное — в следующем году буду снимать дебютный полный метр «Паралимпиец» на основе собственного текста о дуальности бытия.

Хочу предложить вам блиц. Вопрос-ответ по булгаковскому «Театральному роману».

Давайте.

«Я вернулся в театр, без которого не мог жить уже».

Так и есть. Однажды я попытался бросить театр и пожить спокойной жизнью. Не вышло, вернулся через три месяца. В дни, когда в жизни нет театра, мне скучно и одиноко.

«Самое худшее было то, что роман был плох. Если же он был плох, то это означало, что жизни моей приходит конец».

Знакомое состояние. Например, в декабре на фестивале театра «Мастерская» моя работа «Пастернак» не прошла к постановке. Я чувствовал себя полной бездарностью.

«Вы не знаете, что такое театр. Бывают сложные машины на свете, но театр сложнее всего».

Это правда! Театр — целое государство, где происходят бунты, расколы, любови, трагедии и случайности. Помню, когда я поступал к Владимиру Викторовичу Петрову (театральный режиссер, мастер в РГИСИ. — Прим.ред.), один из его педагогов сказал обо мне: этот молодой человек в театре не выживет. Ничего! Всякое увидел и живу. Стараюсь поддерживать в себе человеческое и других людей не мучать.

«Нужно было не спорить, — а отвечать так: очень вам благодарен, Иван Васильевич, за ваши указания, я непременно постараюсь их исполнить. Нельзя возражать, понимаете вы или нет?»

Отстаивать свои интересы и убеждать других в правоте своих решений нужно всегда. Иначе будешь изнутри разрушен предательством своих взглядов и идей. Если идти на компромиссы, спектакль получится уродливым, как Франкенштейн.

«Не будем забегать вперед — дальше будет хуже».

Не будем.